1913
Анна Ахматова в Слепневе. 1913 год
7 апреля. Гумилев уехал в этнографическую экспедицию в Абиссинию.
9 апреля. Гумилев — Ахматовой, из Одессы: «В книжном магазине посмотрел „Жатву“. Твои стихи очень хорошо выглядят. <…> Я весь день вспоминаю твои строки о „приморской девчонке“, они мало того что нравятся мне, они меня пьянят. Так просто сказано так много, и я совершенно убежден, что из всей послесимволической поэзии ты да, пожалуй (по-своему), Нарбут окажетесь самыми значительными. Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину… <…> Целуй от меня Львеца (забавно, я первый раз пишу его имя) и учи его говорить „Папа“».25 апреля. Письмо Гумилева: «Милая Аника… <…> Что ты поделываешь? Право, уже в июне поезжай к Инне Эразмовне. Если не хватит денег, займи, по возвращении в Петербург у меня они будут. Присылай мне сюда твои новые стихи, непременно. Я хочу знать, какой ты стала. Леве скажи, что у него будет свой негритенок».Июль. Поэт Павел Лукницкий записал воспоминание Ахматовой: «Когда НС уехал в Африку в 13 году, мать НС как-то попросила АА разобрать ящик письменного стола. АА, перебирая бумаги, нашла письма одной из его возлюбленных. Это было для нее неожиданностью: она в первый раз узнала. АА за полгода не написала в Африку НС ни одного письма». Эти обстоятельства отразились в написанном тогда же стихотворении «Ничего не скажу…»:
20 сентября. Гумилев вернулся из Африки. «Когда НС приехал, АА царственным жестом передала письма ему. Он смущенно улыбался. Очень смущенно». В те дни Ахматова написала стихотворение «Столько просьб у любимой всегда!..».
1916
15 января. Письмо литературоведа Бориса Эйхенбаума писательнице Любови Гуревич: «На Рождестве я побывал в Царском Селе — у Ахматовой и Гумилева. Какая она хорошая, глубокая — больна. Уже год каждый день поднимается температура — туберкулез! Читала стихи будущего сборника, где она и о „ребеночке“ говорит, и христовой невестой называется — гораздо дальше „Четок“, в самую глубь. А Гумилев пуст, и сборник его — тоже». Ахматова пишет стихотворение «А! Это снова ты…».
Осень. Проведя лето в Крыму у родных, Ахматова возвращается в Петроград: «По возвращении из Бахчисарая наняла комнату, в которой прожила приблизительно до середины декабря. Туда я получила письмо Гумилева. Все время он все-таки писал, — не было ни одной нашей разлуки, чтобы мы не переписывались». В тот период Гумилев держал экзамен на корнета, жил в съемной комнате на Литейном, 31. У него был разгар романа с Ларисой Рейснер, у нее — с Борисом Анрепом.
1 / 2
Анна Ахматова. Царское Cело, 1916 годРоссийский государственный архив литературы и искусства
2 / 2
Анна Ахматова и Ольга Кузьмина-Караваева. Царское Cело, 1916 годРоссийский государственный архив литературы и искусства
1 октября. Из письма Гумилева Ахматовой: «Дорогая моя Анечка, больше двух недель от тебя нет писем — забыла меня. Я скромно держу экзамены… <…> После экзаменов попрошусь в отпуск на неделю и, если пустят, приеду к тебе. Только пустят ли?»24 декабря. «В сочельник, по-видимому. Мы вместе с Кузьмиными-Караваевыми собирались ехать в Слепнево. Неожиданно приехал Коля с фронта и поехал с нами. <…> В Слепневе я пробыла до середины (приблизительно) января 17 года, а НС в Слепневе был два дня. Новый год мы уже без него встречали».
1910
Ок. 22–28 февраля. «На масленицу я была в Петербурге, жила у отца на Жуковской. Была первый раз у Гумилевых». Валерия Срезневская, подруга Анны Ахматовой, вспоминала: «Приехала Аня. И сразу пришла ко мне. Как-то мельком сказала о своем браке, и мне показалось, что в ней ничего не изменилось; у нее не было совсем желания, как это часто бывает у новобрачных, поговорить о своей судьбе. Как будто это событие не может иметь значения ни для нее, ни для меня».Конец февраля. Ахматова — Срезневской: «Птица моя, — сейчас еду в Киев. Молитесь обо мне. Хуже не бывает. Смерти хочу. Вы все знаете, единственная, ненаглядная, любимая, нежная. Валя моя, если бы я умела плакать».
5 апреля. Прошение Гумилева ректору Санкт-Петербургского университета о браке: «Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство разрешить мне вступить в законный брак с дочерью статского советника Анной Андреевной Горенко».
21 апреля. Письмо Гумилева Брюсову: «Пишу Вам, как Вы можете видеть по штемпелю, из Киева, куда я приехал, чтобы жениться. Женюсь я на
А. А. Горенко, которой посвящены „Романтические цветы“. Свадьба будет, наверное, в воскресенье, и мы тотчас же уезжаем в Париж».25 апреля. Свадьба Ахматовой и Гумилева. Аманда Хейт, мемуаристка, записала со слов Ахматовой: «Родственники Ахматовой считали брак заведомо обреченным на неудачу, и никто из них не пришел на венчание, что глубоко оскорбило ее».2 мая. Отъезд в Париж. «В Париже поселились на rue Bonaparte, 10. Ходили по музеям, посетили средневековое аббатство Клюни, Зоологический сад, сиживали в любимых Гумилевым кафе Латинского квартала, были в ночных кабаре».Начало июня. Возвращение из Парижа. Сергей Маковский, главный редактор журнала «Аполлон», оставил запись об их совместном возвращении: «Анна Андреевна, хорошо помню, меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов „без последствий“, — но весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость.
По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он ее полюбил серьезно и гордится ею. Не раз и до того он рассказывал мне о своем жениховстве. Говорил и впоследствии об этой своей единственной настоящей любви».16 июня. Письмо М. Замятиной — В. Шварсалон: «В воскресенье, 13 июня, вечером были Гумилев с Гумильвицей (острота Юрия Никандровича Верховского), они на днях вернулись из Парижа. Она пишет стихи немного под Гумилева по неизбежности, а старается писать под Кузмина. Но в общем она сносно-симпатичная, только очень тощая и болезненная, но недурная, высокая, брюнетка».22 сентября. Отъезд Гумилева на четыре месяца в Африку. Ахматова напишет стихотворение:
«Я осталась одна в гумилевском доме. Как всегда, много читала, часто ездила в Петербург… побывала у мамы в Киеве и сходила с ума от „Кипарисового ларца“ «Кипарисовый ларец» — книга стихов Иннокентия Анненского, изданная в 1910 году, уже после смерти автора.. Стихи шли ровной волной, до этого ничего похожего не было. <…>
А тут и хвалить начали. <…> На эти бешеные и бесстыдные похвалы я довольно кокетливо отвечала: „А вот моему мужу не нравится“. Это запоминали, раздували — наконец, это попало в чьи-то мемуары».
Ок. 25 декабря. Воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой о рассказе Гумилева: «О том, что он подарил Ахматовой на Рождество в первый год, рассказал даже очень подробно: „Я купил у Александра на Невском большую коробку, обтянутую материей в цветы, и наполнил ее доверху, положил шесть пар шелковых чулок, флакон духов „Коти“, два фунта шоколада Крафта, черепаховый гребень с шишками — я знал, что она о нем давно мечтает — и томик „Les amours jaunes“ Тристана Корбьера. Как она обрадовалась! Она прыгала по комнате от радости“». По всей видимости, речь идет не о Рождестве 1910 года, поскольку его Гумилев провел в Африке.
Николай Гумилев в Царском Селе. 1911 год
1915
15 марта. Знакомство Ахматовой с художником Борисом Анрепом, которому посвящено более 40 ее стихотворений. Среди них — «Я знаю, ты моя награда…», «Как белый камень в глубине колодца…», «Ты — отступник…», «Высокомерьем дух твой помрачен…», акростих «Песенка» и т. д.
Март. На одном из дежурств Гумилев провел ночь в седле на сильном морозе и заболел воспалением почек. С высокой температурой и в бреду был отправлен на лечение в Петроград (лазарет деятелей искусств на Введенской улице, 1).
Из «Записок кавалериста»: «Во многих разъездах я участвовал, но не припомню такого тяжелого, как разъезд корнета князя К., в один из самых холодных мартовских дней… Я не догадался слезть и идти пешком, задремал и стал мерзнуть, а потом и замерзать. Было такое ощущение, что я голый сижу в ледяной воде. Я уже не дрожал, не стучал зубами, а только тихо и беспрерывно стонал».12 апреля. Ахматова по пути в лазарет к Гумилеву сочиняет стихотворение «Думали: нищие мы…»: «Я шла к нему, и на Троицком мосту придумала его, и сразу же в лазарете прочитала его НС. Я не хотела его печатать, говорила — „отрывок“, а НС посоветовал именно так напечатать».
Анна Ахматова на балконе у художников Дмитрия Кардовского и Ольги Делла-Вос-Кардовской. Царское Село, 1915 год
После 17 апреля. Ахматова переезжает в Петербург, чтобы чаще навещать в лазарете Гумилева. «Весной 1915 переехала в Петербург (из Царского) на Пушкарскую улицу. Это был дом, в который упирается Гребецкая улица. <…> Была сырая и темная комната, там я заболела туберкулезом, т. е. у меня сделался бронхит. <…> И вот с этого бронхита пошло все».
11 мая. Гумилев отправляется на фронт; Ахматова, чувствующая приближение болезни (туберкулеза), пишет стихотворение «Молитва»:
6 июля. Письмо Гумилева Ахматовой: «<…> Что же ты мне не прислала новых стихов? У меня кроме Гомера ни одной стихотворной книги, и твои новые стихи для меня была бы такая радость. Я целые дни повторяю „Где она, где свет веселый серых звезд ее очей“ и думаю при этом о тебе, честное слово…»
25 июля. Письмо Гумилева Ахматовой по поводу стихотворения «Ведь где-то есть простая жизнь и свет…»: «Стихи твои, Аничка, очень хороши, особенно первое, хотя в нем есть неверно взятые ноты, напр<имер> стр<ока> 5-я и вся вторая строфа, зато последняя строфа великолепна; только <это не> описка: «Голос Музы еле слышный … »?. Конечно, «ясно или внятно слышный» надо было сказать. А еще лучше «так далеко слышный». <…> Очень хороша (что ново для тебя) композиция. Это мне доказывает, что ты не только лучшая русская поэтесса, но и просто крупный поэт. <…> Целую тебя, маму, Леву. Пожалуйста, скучай как можно меньше и уж вовсе не хворай. Твой всегда Коля. Курры и гуси! По поводу последней фразы Ирина Одоевцева вспоминает рассказ Гумилева: «Я весело и радостно возвращался к ней. Придя домой, я по раз установленному ритуалу кричал: „Гуси!“ И если она была в хорошем настроении — что случалось очень редко, — звонко отвечала: „И лебеди!“ или просто „Мы!“ — и я, не сняв даже пальто, бежал к ней… и мы начинали бегать и гоняться друг за другом. Но чаще я на свои „Гуси!“ не получал ответа и сразу отправлялся к себе в свой кабинет, не заходя к ней. Я знал, что она встретит меня обычной ненавистной фразой: „Николай, нам надо объясниться!“, за которой последует сцена ревности на всю ночь».».
Главное здание санатория в Хювинкяя. Открытка 1898 года
15–30 октября. Обострение туберкулеза у Ахматовой. Она уезжает в санаторий Хювинкяя близ Гельсингфорса. Гумилев несколько раз ее навещает, часто пишет ей с фронта, что отразилось в стихотворении Ахматовой: «Как невеста, получаю / Каждый вечер по письму…» Однако лечение не помогает, болезнь прогрессирует. «Я сказала Коле: „Увези меня умирать-то хоть…“ В Петрограде стала поправляться и поправилась сравнительно быстро».
Людмила Геннадиевна Яздан
| КАБИНЕТ | ФАЙЛЫ | БЛОГ | ДРУЗЬЯ | ШКОЛЫ | ОБЩЕНИЕ | НАСТРОЙКИ | ЗАКЛАДКИ |
|
| ЗАПИСЬ #117 | В ЗАКЛАДКИ |
Коза решила выйти замуж — инет Тэги: стихи |
Выскажите Ваше мнение:Извините, только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарииЗарегистрироваться |
Вакансии для учителей
1917
25–28 февраля. Февральская революция в Петрограде. Гумилев отнесся к этим событиям в большей степени равнодушно. В один из дней позвонил Ахматовой по телефону, сказал: «Здесь цепи, пройти нельзя, а потому сейчас поеду в Окуловку».15 мая. Гумилев уехал из Петрограда во Францию. Лукницкий: «Ахматова рассказывала, что, когда она его провожала, он на вокзале был особенно оживлен, взволнован и, очевидно, доволен тем, что покидает надоевшую ему застойную армейскую обстановку, говорил, что, может быть, попадет в Африку».Конец июня. Письмо Гумилева к Ахматовой: «Анреп занимает видное место в комитете и очень много возится со мной. <…> О тебе вспоминает, но не со мной. Так, леди Моррель, дама-патронесса, у которой я провел день под Оксфордом, спрашивала, не моя ли жена та интересная, очаровательная и талантливая поэтесса, о которой ей так много говорил Анреп».
15 августа. Ахматова просит Гумилева устроить ее отъезд из России: «Думаю, могу не описывать, как мне мучительно хочется приехать к тебе. Прошу тебя — устрой это, докажи, что ты мне друг.
Я здорова, очень скучаю в деревне и с ужасом думаю о зиме в Бежецке. <…> Как странно мне вспоминать, что зимой 1907 года ты в каждом письме звал меня в Париж, а теперь я совсем не знаю, хочешь ли ты меня видеть. Но всегда помни, что я тебя крепко помню, очень люблю и что без тебя мне всегда
как-то невесело. Я с тоской смотрю на то, что сейчас творится в России, тяжко карает Господь нашу страну.
Не забывай меня, дорогой мой. Пиши.
Всегда твоя Аня.
Наш сынок совсем милый и очень послушный. На тебя похож невероятно».
Середина октября. Гумилев рассматривает возможность переезда Ахматовой за рубеж: «Дорогая Анечка, ты, конечно, сердишься, что я так долго не писал тебе, но я нарочно ждал, чтобы решилась моя судьба. <…> Через месяц, наверно, выяснится, насколько мое положение здесь прочно. Тогда можно будет подумать и о твоем приезде сюда, конечно, если ты сама его захочешь». Уехать из Петрограда Ахматовой советует и Анреп. Немного позже Ахматова напишет стихотворение «Когда в тоске самоубийства…», где отвергнет эти предложения и свой первый порыв к отъезду:
1911
25 марта. «Гумилев вернулся из своего путешествия в Африку (Аддис-Абеба).
В нашей первой беседе он между прочим спросил меня: „А стихи ты писала?“ Я, тайно ликуя, ответила: „Да“. Он попросил почитать, прослушал несколько стихотворений и сказал: „Ты поэт — надо делать книгу“».
«Вернувшись в Царское Село, Коля написал мне два акростиха (они в моем альбоме) — „Ангел лег у края небосклона…“ и „Аддис-Абеба — город роз…“.
В те же дни он сочинил за моим столиком „Из города Киева…“ — полушутка, полу — страшная правда».
Начало мая. Ахматова одна уезжает в Париж. Встречается с художником Амедео Модильяни. «В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел, уверял, что все остальное… недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц…».
1 / 6
Женщина, лежащая на кровати. Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 года
Поза Ахматовой на этом рисунке могла быть вдохновлена танисским сфинксом, выставленным в Лувре.
Text and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
2 / 6
Обнаженная в профиль с зажженной свечой. Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 года
Вероятнее всего, на этот рисунок Модильяни вдохновила Анна Ахматова.
Text and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
3 / 6
Голова с шиньоном. Карандаш. Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 годаText and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
4 / 6
Анна Ахматова в образе акробата. Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 годаText and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
5 / 6
Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 годаText and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
6 / 6
Голубая кариатида, стоящая на коленях. Рисунок Амедео Модильяни. Около 1911 года
Исследователи полагают, что, в отличие от большинства анонимных кариатид Модильяни, лицо этой принадлежит Анне Ахматовой.
Text and photo Richard Nathanson 2015 / richardnathanson.co.uk
Начало июля. «Я приехала в Слепнево прямо из Парижа, и горбатая прислужница в дамской комнате на вокзале в Бежецке, которая веками знала всех в Слепневе, отказалась признать меня барыней и сказала кому-то „К слепневским господам хранцужанка приехала“».
В Слепневе. Анна Ахматова (в центре), Мария Кузьмина-Караваева (слева от Ахматовой), Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (справа от Ахматовой) и другие. 1911 год
Ок. 15 июля. С Гумилевым Ахматова отправилась на именины В. Д. Кузьмина-Караваева в усадьбу Борисково (недалеко от Слепнева). «В никаких цирковых программах я не участвовала. А когда все в Подобине и Дубровке валялись на сеновале, может быть, раза два и демонстрировала свою гибкость. У Веры Алексеевны был, по-видимому, довольно далеко зашедший флирт с Николаем Степановичем, помнится, я нашла не поддающееся двойному толкованию ее письмо к Коле, но это уже тогда было так не интересно, что об этом просто не стоит вспоминать».
22 декабря. Во Владикавказе покончил жизнь самоубийством Михаил Линдеберг, юноша, влюбленный в Ахматову. Почти через два года, после самоубийства поэта Всеволода Князева (май 1913-го), несчастно влюбленного в подругу Ахматовой, Ольгу Глебову-Судейкину, Ахматова напишет стихотворение, посвященное гибели обоих юношей, — «Высокие своды костела…».29 декабря. В Сан-Ремо (Италия) умерла Мария Кузьмина-Караваева. «НС был действительно влюблен в Машу и посвятил ей весь первый отдел „Чужого неба“».
Стих у меня была коза через попу тормоза
Обезьяна Чи-Чи-Чи продавала кирпичи.За верёвку дёрнула и нечайно пёрнула.(А рабочие пришли:— Фу, воняют кирпичи!или:А рабочие пришли, напердели и ушли.)
Бабочка-синичка!Сядь на яичко!Я тебя не буду бить,Буду сахаром кормить!
Божья коровка, улети на небо!Там твои деткиКушают котлетки!
Тише, мыши! Кот на крыше.А котята — ещё выше!Кот пошёл за молоком,А котята — кувырком,Кот пришёл без молока,А котята: — Ха-ха-ха!
Идёт, идёт по крыше воробей.Несёт, несёт коробочку соплей.
Самолёт-вертолёт!Посади меня в полёт!А в полёте пусто —Выросла капуста.А в капусте червячок —Вышел Ваня-дурачок.
Мотоцикл-цикл-циклВсю дорогу обосыкал.Самосвал-вал-валВсю дорогу обосрал!
Моряк — с печки брякРастянулся, как червяк!
Первое Мая — курица хромая!А петух косой подавился колбасой!
Я пойду на улицу,Там поймаю курицу.Привяжу её за хвост —Это будет паровоз!
Внимание, внимание!Говорит Германия.Сегодня под мостомПоймали Гитлера с хвостом!
Раз, два, три, четыре, пять,Вышел зайчик погулять,Вдруг охотник выбегает,Прямо в зайчика стреляет:Пиф-паф! Оё-ё-ёй!Умирает зайчик мой!Повезли его в больницу —Он украл там рукавицу.Повезли его домой —Оказался он живой!
Мишка косолапый по лесу идёт,Шишки собирает, песенку поёт.Шишка отлетела — прямо Мишке в лоб!Мишка рассердился и ногою — топ!
— Чижик-Пыжик, где ты был?— На базаре водку пил!Выпил рюмку, выпил две —Закружилось в голове!
Жили-были дед да баба,Ели кашу с молоком.Рассердился дед на бабу —Хлоп по пузу кулаком!А из пуза — два арбузаПокатились кувырком.А из носа — два матросаПобежали босиком.
Бабка шла, шла, шла —пирожок нашла.Села, поела —Опять пошла.
Я купила кошкеНовые сапожки.Я купила ей трусы,Причесала ей усы.Только как их одевать? —Хвостик некуда девать!
Хорошо быть кошкой, хорошо собакой —Где хочу пописаю, где хочу покакаю.Откапаю ямку, отложу какашку,Вытру попу язычком — не нужна бумажка!(И не надо попу вытирать бумажкой!)
Два пупсика гулялиВ берёзовом лесуИ шляпки потерялиВ двенадцатом часуИ шел какой-то дядькаИ шапки подобралА пупсики кричали:Украл! Украл! Украл!
Я — маленькая девочкаИ в школу не хожу.Купите мне сандалики —Я замуж выхожу!
У меня трусы в горошек —Распрекрасные трусы!Все ребята приставают —Покажи да покажи!Ну а ты, большой дурак — Чё не приставаешь?У меня трусы в горошек!Разве ты не знаешь.
Мальчик с пальчикСел на диванчик.Ножку поднял —Фу! — навонял!
Коза-дереза —Через жопу тормоза!Я на ней дрова возил,Через жопу тормозил.В жопу семечка попала —Тормозить коза не стала.
А у папы ерунда на колёсикахА у мамы ерунда вся в волосикахА у Ирки ерунда — просто дырочкаА у меня ерунда — просто пырочка!
Король в поход собрался,Наелся кислых щей.В походе обосрался,И помер в тот же день.
Источник
